Игра индийская стара -
На короля идёт охота.
И коннице давно пора
Рвануть галопом за ворота,
Пехота топчется в грязи,
Слоны ревут неумолкая...
А пешка, что пройдёт в ферзи
Ещё такая молодая...

Живым - медали, а пока:
В живых остаться - эка малость,
Шла пуля около виска
Да вот - товарищу досталась.
И рядом снова пустота,
Визжат израненные кони
И лезет эта сволота,
И обжигает ствол ладони...

Над бастионами разрыв
И нет пощады от картечи,
И рвётся гвардия в прорыв,
Примкнув штыки тебе навстречу,
И невозможно отвернуть -
Смерть дорвалась до урожая;
И рукопашная - грудь в грудь,
И под ногтями кровь чужая...

Клокочет в глотке хриплый мат,
Простой сапёрною лопаткой
Ты рубишься поставить мат,
Штабную захватив палатку,
А там, в защите короля
Бездарно гибнет окруженье
И чёрно - белые поля
В крови как все поля сраженья...

Их рокировка не спасла,
Лежит поверженная свита...
В зенит сигнальная пошла,
Одна лишь пушка  не отбита...
Палит... И вот она - черта,
Ты - ферзь! Король уже сдаётся!...
Но нет удачи... ни черта...
Ядро под ноги...Гаснет солнце...

Игра индийская стара -
На короля идёт охота
И коннице давно пора
Рвануть галопом за ворота,
Пехота топчется в пыли,
Слоны ревут не умолкая
И пешка, что пройдёт в ферзи,
Ешё ТАКАЯ молодая...

12.01.2017.

Катятся по кругу пня
Кольца жизни - грампластинка.
Скрытой музыкой маня,
Тянет в толщу лет тропинка,
Как по линиям руки,
Прочитает взгляд пытливый:
Реки были глубоки,
Птицы менее пугливы,
Раскрывалась красота
Клейкой капсулою почки,
Обжигала высота
Дерзкую ладонь листочка,
Все ветра, наперебой,
Целовали веток пальцы,
Умоляли за собой,
Рука об руку умчаться,
Будоражило в корнях :
- Повезёт! Воскликну скрипкой!
Может, как - нибудь, на днях,
Мастер подойдёт с улыбкой!..
Но пришёл в ночи... топор,
Рухнул ствол, ломая крону,
У подножья синих гор
Эхо вскрикнуло со стоном...
И белеют у пруда
Исполинские останки...
Плачет дождиком беда,
В дно стучась консервной банки...

25.05.2006.

Его сердце остановилось 12 мая 1987 года, во сне.Ишемическая болезнь. Кардиосклероз. Ещё 9-го мы с ним подняли по чарке за Победу, доехали до освободившегося ото льда пруда, вместе осмотрели лодку, зимовавшую
на берегу возле забора, решили просмолить её, когда будет потеплее,.. а он не проснулся.
Прошло 30 лет, как его нет с нами, я сам уже давно дед, а вот не хватает с каждой весной всё острее его мудрых, внимательных глаз, умелых рук, дельных и разумных советов.
Лето 1941 - го, Западная Украина, румынская граница. 90-й танковый полк 45-ой танковой дивизии. Он - младший лейтенант, зам. командира автотранспортного батальона.
Утром 22 июня их военный городок был разбомблен. Дивизия получила приказ выступить в северо - западном направлении, развернуться в боевом порядке на берегу реки Збруч и стоять насмерть.
Мало кто выжил из них, принявших на себя удар 1-й танковой армии генерала Клейста. Потом будет бой на Южном Буге за переправу, 8 суток окружения, прорыв к своим и тяжёлое ранение под Винницей,
где остатки дивизии держали оборону, давая возможность эвакуироваться заводам, техоборудованию и людям.
Отца на шинели из - под обстрела, с развороченными ногами, вытащил ординарец - Марк Бронштейн, передавая санитарам, успел черкнуть записку и вложить её в планшетку: " Витюнин если поедешь в тыл то сообщи
по адресу Москва , Новослободская д15 кв 5 Бронштейн что я пока что был жив очень прошу желаю тебе скорого поправиться твой Марк Бронштейн ", а у того 7 месяцев госпиталей, несколько операций под общим
наркозом, 16 сантиметров левая культя, перрон тагильского вокзала и 46 лет жизни через боль...

...Клацнули челюсти сцепок вагонных
И на восток потянулся состав,
Ветер погнал голубей беспризорных,
В небе апрельском силу набрав.
А на платформе перронной, заплёванной,
В серой шинели, длинною до пят,
На костылях, медью гильзы окованных,
Молча стоял одноногий солдат.
Люди сновали, кричали, толкались,
С каждым тычком закипало в груди,
Тяжким свинцом кулаки наливались -
В драку сорвётся - пощады не жди...
Переборов это зло непонятное,
Бешенства стиснув зубами комок,
Глянул солдат в синеву необъятную
И за плечом шевельнул вещмешок.
 

Шаг. Снова шаг. Костыли как ходули,
Жизнь впереди разве так представлял?
Где - то под Винницей мины рванули,
( Восемь осколков в спине врач достал ),
В миг, когда эхо разрыва осело,
На ноги глянул - там кости торчат,
Вот тогда, точно, жить расхотелось,
Но застрелиться не смог. Закричал...
Как на шинели к машине тащили
Помнил, сознания не потерял,
Бортом высоким от боя закрыли -
Память сорвалась в чёрный провал...
Госпиталь, боли, наркоз, операции,
Пламя гангрены... Сестричка, попить!..
Жуткая правда - реампутация,
Третья по счёту... уже не ходить!?...
Выжил. Учился стоять просто заново,
Правую ногу спас военврач,
Жизнь довоенная в прошлое канула,
И поседел, а был чёрен как грач.
Долго рассказывать, но получалось
В пьянку не броситься, быть мужиком
И человечным, хоть многим казалось -
Кончится всё у него тупиком.
Май! И Победа! Радость и горе:
С фронта вернулись братка и зять,
Горько шутил: " Глянешь - сверху нас трое,
А под столом две ноги...Не понять..."
Раны страна заживляла работой:
Жать, молотить, снова землю пахать.
И у него всё по горло заботы -
Сход председателем выбрал опять.
Пятидесятые. Новое дело -
Где - то в глубинке колхоз захирел.
Стянет ремнями, зашитое тело
И разгребает! А петь как умел!
Сызмальства парня тянуло к гармошке,
Но безотцовщина, и не мечтай,
Сбросились в шапку друзья понемножку
И подарили: " На, брат, играй! "
И на вечёрках наяривал лихо
То - ли " барабушку ", то - ли " фокстрот ",
А запевал - становилось вдруг тихо,
Девки любили... Такой оборот.
Вот и сейчас, когда подпирало,
Снимет протез; сквозь мозоли и кровь
Так заиграет, что дух забирало -
" Горы златые " , жизнь... и любовь...
Утром поднимется, стукнут ворота,
Два километра, считай, по прямой,
Трость самодельная - шёл на работу
Рослый мужик, только чуть - чуть хромой.
Счастье в учительнице повстречалось,
Так, что потом получилась семья,
Солнце в полсотни шестом улыбалось:
Сын народился у них. Это - я.

P.S. Записка, та, хранится у меня, отец так и не передал её. Возможно в Москве прочтут это послание...   А назвали меня в память о мамином брате, ушедшем на фронт
        после десятого класса - Сергее Николаевиче Чиркове - и пропавшем без вести в январе 1945 года.